mila_pavlova | Цикады только для взрослых (Reply)

***
«В пещере было светло. Из нее вытекал ручей, постепенно набиравший силу и вдруг становящийся горной речкой. В устье пещеры появилась обнаженная женщина. Она пошла по течению ручья. Сначала она шла по камням, выступавшим из воды, а когда река скрыла камни - пустилась вплавь, и достигла крохотного острова, намытого бурным потоком. Там спал убийца. Женщина вышла из воды и направилась к мужчине. Он отшатнулся от нее с воплем, но она настигла его и молча впилась ему в губы.
Тугой комок внизу живота начал раскручиваться, жарко пульсируя. Тут же его лицо исказилось и превратилось в звериную морду, из пасти которой клинками торчали зубы. Тело раздулось, увеличилось в размерах, став бочкообразным, покрытым слизистой зеленоватой чешуей. Конечности укоротились и усохли, позвоночник потерял гибкость. Чудовище взревело, потеряв дар речи.
Девушка терпеливо ждала, когда окончатся превращения, не выказывая ни удивления, ни отвращения, ни страха. Наконец, перед ней распласталось неповоротливое и беспомощное существо, которое она одним привычным движением перевернула на спину. Мягкий, лимонного цвета, обнажился живот с ссыпающимися песчинками и ракушками.
Женщина распласталась на этом животе, совокупившись с чудовищем. После того, как акт завершился, женщина оставила своего партнера и подошла к воде. Она обернулась, чтобы увидеть, как из животного вновь проявляется человек. Дождавшись окончания метаморфозы, она вошла в поток и исчезла.
На берегу остался лежать обессиленный. Вскоре он сел и, глядя на разбитую бурной рекой лунную дорожку, тихо бормотал сам себе:
-Ну вот, речь опять вернулась ко мне. Вот только зачем она мне без моей возлюбленной? Как мучительны эти превращения: из человека в животное и обратно. Неужели ей нравится лишь чудовище, которое живет во мне? Это очень горько. Ну, и пусть! Если ей нужен только зверь – я согласен терпеть. Только бы она пришла завтра, только бы не передумала!..
И он стал ждать, чтобы повторилось то, что повторяется снова и снова из века в век».
***

Красиков закрыл блокнот. Наташа с Алекс переглянулись.
-Вовка, это ты про баб написал? Что мы из мужиков делаем чудовищ одним поцелуем? – сквозь Наташину иронию слышались серьезные, настороженные нотки.
Красиков отлепился от табурета и, удаляясь в комнату, подтвердил:
-Это – да. Это про баб. – Потом неожиданно вернулся.
-И еще. Я опять струсил. Хотел давно сказать, но все не мог решиться. Вот. – Он достал из кармана брюк смятую бумагу и положил перед женой и дочкой. – У меня нехороший диагноз. Говорят, что это довольно редко бывает – опухоль мозга. Если у человека гипертрофированное тщеславие, то он может упиваться тем, что у него редкое заболевание, хоть и смертельно опасное. Мне врач все объяснил. Считается, что рак не любит жировую ткань и никогда не поражает ее. А мозг – это ведь большой такой комок жира в черепной коробке. Жир несколькими слоями – белый, серый. Его так много, что он становиться рубцеватым, извилистым. Рак на жире не растет, ему негде там расти, почему же тогда он завелся в моем мозгу? Или на моем мозге? Кто знает, как правильно? И правильно ли это? Врач все мне рассказал, он ничего от меня не скрывал.– Красиков говорил, говорил, чтобы только не молчать, рыдал, растирая слезы плечом.
Наташа схватила бумагу и стала читать, подвывая и всхлипывая. Потом остановилась, перестала стонать и уставилась на мужа.
-Вова, что ты меня пугаешь? Здесь нигде не сказано, что твоя опухоль злокачественная! – Слезы высохли.
-Ну, да - не сказано. Но это скоро выясниться. Хотел вас предупредить. Вот и предупреждаю. У меня уже и слух упал. И видеть стал плохо.- Красиков плакал.
Наташа с одной стороны, Алекс с другой - повисли на нем, и повели в комнату на кровать, целуя, гладя и уговаривая. После того, как все выплакались, Красикова уложили в постель, напоили валерьянкой с пустырником, и он уснул, по-детски всхлипывая.

Алекс посмотрела на мать:
-Неужели он вспомнил?
-Что он вспомнил? Все пальцем в небо! Не стоит беспокоиться, он как спал, так и спит.
Наташа прошлась пару раз от стены к стене, остановилась, разглядывая причудливый узор ковра на полу.
-Как думаешь, сможешь меня вытащить? Я тебя еще мало чему научила. Вся надежда на твой талант и интуицию. – Наташа легла на ковер.
-Ты решилась? Может все не так страшно? Мама, не надо! А если у тебя ничего не получится? Ведь я тогда здесь одна останусь!
-С тобой будет папа.
-Да он же не жилец! Он скоро умрет, а я еще маленькая! Мамочка, не оставляй меня!
Наташа погладила девочку по щеке, утирая звезды, рассыпавшиеся по нежной коже.
-Значит, ты будешь очень собранной, очень решительной и отважной, чтобы вытащить меня, когда придет срок. Все, хватит причитать – я еще не умерла. И теперь это будет зависеть только от тебя. Я тебе доверяю, детка. У нас нет другого выхода.
Женщина закрыла глаза и начала дышать особым образом – легко, поверхностно, открытым ртом. Дочь села рядом на пол, не спуская глаз с лица матери и держа ее за руку.
Наташа дышала все быстрее и быстрее. Наконец ее сознание покинуло тело, и она оказалась в пещере, залитой неярким желтоватым светом, лившимся отовсюду.

Дыхание, пещера, остров

Женщина привстала, опершись на левый локоть, ощутивший вдруг удар, похожий на электрический разряд. Как в детстве – жестокая шутка – удар локтя об стену – нервный импульс подобен электрическому току, долго не проходящая боль.
Под локтем оказалась цепь – та самая серебряная, ничуть не изменившаяся с тех пор, как держала ее в руках, здесь в последний раз. Зачем она мне? Но привычка верить знакам заставила ее взять цепь и обвить на талии. Потом вошла в воду и поплыла к выходу из пещеры; вынырнула из нее и устремилась к острову.
Все оказалось хуже, чем она предполагала. На берегу ее ждало чудовище. Она так надеялась, что он еще человек, но нет, ничего человеческого в нем не осталось.

Мало того, чудовище было уже не только на берегу – его огромное тело непомерно разрослось и занимало весь остров. Пышная растительность исчезла, даже цикады молчали. Те самые цикады, что неумолчно жалили слух на протяжении всех долгих тропических ночей. Гигантский хвост не помещался на острове и спускался в воду, угрожая вскоре достичь противоположного берега. Да, еще чуть-чуть – и будет поздно. Еще немного и чудовище захватит все берега и все видимое пространство. Но пока оно спало. Его зловонное дыхание вызвало у женщины рвоту. Едва справившись с неожиданной дурнотой, она направилась к лежащему зверю. Он проснулся и посмотрел выкаченным бешеным оком на дерзкую, осмелившуюся приблизиться к нему - такому могучему и свирепому.
А она улыбнулась помертвевшим ртом, облизнула пересохшие губы, и вдруг впилась в пасть чудовища поцелуем, так как делала она это с его человеческими губами. Он привычно опрокинулся на спину и подставил ей свое мягкое, желтое, нежно-плотное.
Женщина распласталась на этом животе. Ерзая и извиваясь, она быстро нанизалась на то, ради чего явилась. После достигнутого спешить она не стала, замерев. При этом тугие кольца сжимались, плотно охватывая хищника. И лишь после того, как вдоволь натешилась предвкушением, бросилась вперед… отступила… снова – вперед, и опять…отступила и… ра-а-аз… и еще рррр-аааа-ззззззззз…
Она действовала сначала медленно, размеренными, точно рассчитанными движениями. Постепенно широкий ход таза изменился, стал короче и быстрее.
Ему казалось, что при устремлении внутрь его загоняли в темную жадную глубь, где зияла пропасть без дна, проход, ведущий в никуда, без надежды на возвращение. Но настоящий ужас он испытывал всякий раз, когда возникала угроза изгнания из этой бездны. Судорожно помогая себе ударами хвоста возвращался в сулящие рай глубины, но снова и снова не находил ничего. Пустота и зловоние окружали его, но все равно он бился и бился, все ускоряясь и ускоряясь, с вязким упрямством охотника.
В какой-то миг он ощутил внезапную жуть, дыхание опасности, и решил проглотить женщину, прыгавшую на нем. Но, когда натужно изогнулся, стремясь достать злодейку, ничего, кроме разверзнутой бездны, образовавшейся внизу собственного брюха, не увидел.
Наконец, он престал осознавать происходящее, все стало колебанием, быстрым размеренным движением, отбивающим сумасшедший ритм древнего танца.
И тут впервые женщина издала звук. Это был стон – тихий, еле слышный, но протяжный и долгий. Этот стон придал ходу новый импульс, и хищник, наконец, поставил точку взрывом внутри бездны, оплодотворив ее.
Женщина сползла с брюха чудовища и подошла к воде. Там она, заплакав, родила маленькую ящерицу, как две капли похожую на своего отца.
Внезапно из воды показался Ги с собакой. В руках у него блестело лезвие ножа. Женщина от неожиданности вздрогнула, но тут же кинулась к мальчику, схватила нож и убила новорожденную.
Чудовище внимательно наблюдало за всем происходящим, и когда увидело кровь, взревело и напало на женщину. Но оно было неуклюже, малоподвижно и не успело за отскочившей в сторону жертвой.
Вдруг на шее чудовища повисла собака. Это был огромный черный пес, с мощным костяком, покрытым могучими мышцами. Он был достойный бойцом в этой схватке и жестоко трепал ревущее горло. Ги бросился к воде и уже стоял в ней по пояс, протягивая руку женщине: «Скорее, пока Охотник отвлекает чудовище, скорее пойдем, ну, иди же ко мне, я помогу тебе выбраться!»
Женщина лишь искоса посмотрела на мальчика, продолжая кромсать тело ящерицы: «Еще не все. Мне нужно сделать еще кое-что». Она быстро подбежала к морде чудовища и стала мазать его кровью убитой. Огромная башка дернулась и упала на пса. Женщина попыталась оттащить собаку, ей помог выбравшийся на берег Ги, но напрасно – Охотник был мертв. Тяжесть громадной головы чудовища сломала собаке шейные позвонки.
Когда они уже собирались покинуть остров, женщина вернулась, будто вспомнив нечто важное. Размотала цепь с талии и захлестнула шею уснувшего чудовища, с силой дернула и стала тянуть, тянуть, вкладывая всю боль, всю ненависть, все отвращение к этой твари. Лишь после того, как задушила, вернулась к мальчику. Но сил больше не осталось, и она рухнула на песок.
Ги с трудом приподнял женщину и стал подтаскивать ее к воде. Он был растерян – стало ясно, что она для него слишком тяжела, с этой ношей ему не уйти далеко. А спешить было необходимо – после гибели чудовища остров стал содрогаться от землетрясения и по нему побежали трещины.
Но стоило ему опустить женщину в воду, как река взревела и смыла с острова мальчика и его бесчувственную спутницу. Поток опять, как и прежде, швырял и бросал, бил о камни, обдирая кожу и одежду, смывая боль и усталость.
Очнулись они уже по ту сторону пещеры на берегу тихого озера. Одна из стен пещеры истончилась, став прозрачной, и за ней проглядывал знакомый город. Взявшись за руки, женщина и подросток направились домой.

***

Утро застало Наташу, лежащей на полу. Пришла она в себя оттого, что болонка тщательно вылизывала ей ухо. На груди женщины лежала голова мертвой Геи, струйка крови из ее носа уже высохла. Рядом спала Алекс, свернувшись возле матери клубочком. Со своей кровати на всю эту сцену молча смотрел Красиков.
-Что у вас произошло, пока я спал? – Красиков увидел, что жена открыла глаза, и обращался к ней.
-Ничего особенного. Просто решили не оставлять тебя одного, долго тихонечко разговаривали и незаметно уснули в твоей комнате на полу. Бедная девочка замерзла. Брось сюда плед, укрою Алекс, пусть поспит – мы поздно уснули.
-А что с догом? Похоже, собака мертва.
-Гея была старой, больной, долго бродяжничала. Видимо, ее время вышло. Несчастное животное. Поможешь мне ее похоронить?
-Да. Пойдем, пока Алекс не проснулась. Для нее будет очень тяжелым ударом смерть Гейки. Давай скажем, что она на прогулке сбежала. Ну, вроде у нее началась течка, мы не заметили, не уследили и все такое.
-Я не буду врать ребенку. Она должна уметь плакать, она должна научиться терять. Она должна терпеть. Терпеть боль, чтобы стать человеком.
-Какая же ты, Наташка, дура. Жестокая дура.
Жена промолчала.

Кода

При повторной пробе анализов выяснилось, что Красиков не страдает опухолью мозга. Исследование на томографе подтвердило отсутствие новообразований. Все ошибаются, ошибки неизбежны. Его тугоухость появилась из-за серной пробки, после удаления которой слух восстановился.

***
Алекс открыла окно, впуская морозный воздух, заклубившийся паром. Вместе с тающими на лету снежинками в комнату влетел необычный для зимы звук – пели цикады. Алекс засмеялась, посмотрела в зеркало, поправляя пушистые волосы, и сказала своему отражению:
-А что? Все нормально. Чему удивляться? Обыкновенные декабрьские цикады.
Она сняла ночную рубашку и села на подоконник, подставляя яркому солнцу и сверкающему снегу свою юность.
-Не холодно?
-Немного. Зато очень свежо. Ты слышишь, как поют цикады?
-Да, несколько необычно для утра, ты не находишь?
-А мы необычные существа, потому и цикады поют для нас зимними утрами.